В прошлом году, когда пандемия только начиналась, многие не воспринимали новую болезнь всерьез. Наверняка каждый из вас слышал от коллег и знакомых, будто бы опасность преувеличена, мол, это «обычный грипп», а то и вовсе вымышленный недуг. Лично я, к примеру, столкнулся с таким заявлением: «Когда люди начнут падать замертво прямо на улицах, тогда и поверю».
Время шло, ковид победоносно шествовал по континентам, странам и городам. Вирус мутировал, появлялись новые штаммы, один заразнее и опаснее другого – но недоверчивым гражданам и этого оказалось недостаточно. Медицинские маски они презрительно называли «намордниками», принципиально нося их на подбородке, а появившуюся вакцину – «бурдой» или «шмурдяком». Я уж молчу о старой недоброй легенде, будто бы вместо прививки доверчивым гражданам делают «чипирование».
Когда заболел я сам, вакцина еще была в разработке, и возможности защититься не было. А потому инфекцию я перенес по полной программе – с последствиями, которые сохраняются до сих пор, вот уже больше года. И тем сильнее лично меня поражают ковид-диссиденты, что по-прежнему отрицают болезнь. Помню, один знакомый после выхода моей статьи даже позвонил мне и спросил, правду ли я написал.
– И что, прям именно такие симптомы? – недоверчиво выпытывал он. – И это не выдумка, ковид существует? Ты и вправду болел?
Таким сомневающимся в компании с борцами за свободу от масок и вакцинации очень хочется провести экскурсию по «красной зоне», показать им лежащих под аппаратами ИВЛ тяжелых больных. Впрочем, разум и логика начинают работать даже в палатах с теми пациентами, у кого инфекция протекает во вполне терпимой форме. И люди уже по-другому начинают относиться к ковиду.
Но сегодня мне хотелось бы рассказать о тех, кто испытал тяжесть болезни на себе и кто знает, как трудно медикам, постоянно находящимся на переднем крае битвы с коронавирусом.
«Это очень страшно, особенно по ночам»
В тверском интернет-сегменте полно историй тех, кто благодарен врачам за спасение – достаточно зайти, например, в группу ГКБ №6 «ВКонтакте». Напомню, именно в этом учреждении работает один из ковидных госпиталей Твери.
«Меня привезли с очень высоким поражением легких, – пишет Юлия Добровольская. – И четверо суток я могла дышать только через кислородную маску. Это очень страшно, особенно по ночам, когда, придерживая маску, я боялась потерять сознание и задохнуться. Лежать можно было только на животе. Почки отказывали, я была вся в отеках. Сердце болело. Давление упало 95/55. Но врачи чутко следили за моим состоянием: постоянно брали анализы, корректировали количество медикаментов, добавляли новые лекарства».
Подчеркну, эти слова говорят в адрес медиков обычные люди – пациенты, которые попали на больничные койки с ковидом. А вот и еще одна история, мимо которой мы, журналисты, не смогли пройти.
«Выражаю глубокую благодарность всему коллективу инфекционной реанимации, где я находилась на лечении от коронавируса с 14 июля по 10 августа 2021 года, – пишет Ольга Мамаева. – Особенно Моржаковой Галине Викторовне, которая подарила мне вторую жизнь. Всем медсестрам за их добрые руки и профессионализм. Все санитарам и студентам, работавшим в это время в реанимации. Спасибо, что помогли мне справиться с тяжелой болезнью, не дали упасть духом, поддерживали, когда было совсем невмоготу. Огромное спасибо врачам ЛФК Елене Юрьевне и Ольге Вячеславовне. Вы научили меня заново ходить. Настраивали на позитив. Спасибо терапевту Воробьеву Григорию Андреевичу за чуткость, доброту и внимательность к каждому пациенту».
Мы связались с Ольгой Ивановной, чтобы более подробно поговорить с ней о болезни и выздоровлении – оказалось, что ковид застал ее прямо на отдыхе.
«Рядом со мной постоянно умирали люди»
– Чем для меня был ковид? – начинает моя собеседница. – Надоевшими новостями, страшилками из интернета. Но это ж так далеко, это не с нами, мы носим маски и обрабатываем руки, а еще стараемся держать дистанцию. Поэтому весь этот ужас нас не коснется. Наверное, так думают многие, так думали и мы до этого лета. Мы с дочкой отправились на море, в Сочи. Сдали ПЦР-тесты, как требовалось для заселения в отель. Погода нынче не особо баловала наш юг, казалось, природа хотела разогнать по домам эти толпы народа, которые так неразумно приехали на отдых. Буквально через три дня после приезда я почувствовала, что со мной что-то происходит неладное. Меня как будто пришибло к земле. Не было настроения – это на море-то! Не хотелось выходить из номера. Да еще мы попали под ливень, и я простыла. Начался кашель, температура. Сначала казалось, что это обычная простуда, но состояние ухудшалось быстро. Дочка тоже заболела, тогда я впервые подумала о коронавирусе. А когда пропало обоняние, сомнений уже не было.
– Как вы на это отреагировали? Что чувствовали?
– Мы не стали обращаться в больницу, на что-то надеялись. Аня чувствовала себя плохо, но все-таки могла ходить, приносила еду. А меня свернуло так, что я могла только лежать в номере. К счастью, удалось купить билеты на поезд раньше нашего выезда. Аня выкупила купе, чтобы мы ни с кем не контактировали. Как добирались до поезда, мне страшно вспоминать, как ехали до Твери – почти не помню. Главное было не умереть в поезде, мне было страшно за Анюту. В Твери смогла выйти из поезда и пройти переход, только тогда попросила вызвать скорую. У нас везде так ругают нашу медицину, но я увидела совсем другое. Скорая приехала в течение 10 минут, меня сразу отвезли на КТ, обследование показало поражение легких 56%, быстро отвезли в «шестерку» (ГКБ №6 – прим. «ТОП Тверь»). И буквально через два часа я лежала уже под капельницей.
– Что было дальше?
– За два дня мое состояние еще сильнее ухудшилось, и меня перевели в реанимацию, где я провела долгих четыре недели. Что помогло мне выжить? Не знаю. Первую неделю мне было настолько плохо, что я запрещала себе о чем-то думать. Я знала, что у Ани тоже «корона», и очень боялась за нее. Я боялась, что муж заразился, а у нас коты, собака, куры. В голову лезли страшные картины, что мы все в больнице, а наши животные умирают от голода, но я была настолько слаба, что даже заплакать не могла. Реанимация – это ад. Рядом со мной постоянно умирали люди, кто-то где-то стонет, кричит, всегда горит свет. Если честно, и жить особо не хотелось, а хотелось, чтобы все это быстрее прекратилось. Когда у тебя под носом упаковывают в черный мешок очередного несчастного – это страшно. Я была на аппарате ИВЛ четыре недели, это жутко неудобная конструкция, лежать надо на животе, маска больно давит на голову, лицо, переносицу, спереди шланг. Со временем научилась спать, положив лицо в маске в ладони. И шум. Тихо не бывает. Хотелось снять маску, но все, кто это делал, несмотря на запреты, уже не в этом мире. Морально тяжело из-за подгузников и судна.
– Расскажите о врачах… Как к вам относились?
– Все было четко и слаженно, реанимация работает как часы. Удивительное отношение к каждому как к родному человеку. Санитары – это вообще чудо. Молодые ребята, студенты, очень тяжелая работа, а они не только все умело делают, но и подбодрят добрым словом. Каждого стараются настроить на позитив. Я тоже решила не раскисать, настроиться на жизнь – в черный мешок всегда успеешь запрыгнуть… Я представляла, как вернусь домой, навстречу несется моя собака и крутится от радости, как буду дома убираться, что буду готовить. И все это время ругала себя за несделанную прививку – пока думала, сомневалась, взвешивала за и против, читала всякую чушь и в итоге попала в такую жуткую ситуацию. И еще мне было безумно жаль своих родных, я представляла, как переживают за меня дочь и муж, и от этого хотелось кричать – от бессилия что-то изменить в этой ситуации.
– Что еще, как думаете, вам помогло, кроме профессионализма медиков?
– По жизни я не боец, но мне захотелось выбраться оттуда, я выполняла все требования врачей и старалась себя подбодрять. Потом мне стали передавать письма от Максима, это мой зять, он писал от имени семьи смешные и добрые наши семейные новости. И это тоже придавало сил – знать, как тебя любят, ждут, и дома все в порядке. День, когда меня перевели с ИВЛ на простую маску, был для меня праздничным. Потом был перевод в терапию, когда меня увозили на каталке в обнимку с кислородным баллоном, санитары и сестры кричали вслед: «Прощай, не возвращайся!» Из моей палаты на три человека за этот месяц в терапию уехала я одна, остальные в морг – 10 человек.
– Что было дальше? Как вы приходили в себя?
– Потом были долгие три недели в терапии, где меня учили заново ходить и дышать без кислородной маски. За месяц в реанимации я потеряла больше 15 килограммов, и это совсем не то похудение, о котором все мечтают. Когда выписали домой, меня приехали встречать Анюта с Максимом, я вышла на крыльцо госпиталя и заплакала. До последнего не верилось, что вернусь домой, так все было тяжело и страшно. Потом еще полтора месяца куча таблеток, ноги в эластичных бинтах, дыхательная гимнастика. Вылезли волосы, пришлось брить голову под машинку. Хочется кричать: люди, одумайтесь! Если есть хоть малейший шанс, лучше его использовать! Это очень страшная болезнь, и еще не известно до конца, какие будут последствия. Я буду вакцинироваться, и вся моя семья будет вакцинироваться, не дай Бог пережить такое еще раз. Я считаю, что все, кто расшатывают ситуацию с вакциной – это преступники, государству с этим надо жестко бороться. А всем врачам низкий поклон, это святые люди, не жалея себя борются с этой заразой.
– Боюсь вспоминать эти дни, – добавляет от себя Анна, дочь Ольги Ивановны. – Такого не пожелаешь врагу, когда ты не знаешь, что происходит с твоим родным человеком, и ты ничем не можешь помочь. От звука сирен скорой у меня теперь мурашки по коже, каждый раз я думаю о том, что там мучаются люди, чьи-то родные и любимые. Я хочу сказать огромное спасибо врачам и всему персоналу шестой горбольницы. Они вернули мне маму. Хочу поблагодарить врачей поликлиники номер 3 на улице Маяковского и седьмой горбольницы, где наблюдалась уже я сама, за чуткость, за их участие и помощь. Берегите своих близких, берегите себя, сделайте прививку, это важно, не повторяйте нашу ошибку.
Беседовал Сергей САВИНОВ
Ранее тверской врач рассказал, почему не нужно бояться вакцинации от ковида.
