Для советского панельного детства слова вроде «застава», «мануфактура» и «слобода» были чем-то чуждым. Как и сами дореволюционные постройки – старые фабрики, полуразрушенные храмы. Мы росли в атмосфере странной смеси государственного безбожия и бытового православия с отпечатанными на фотобумаге календарями церковных праздников. Старая Россия, царская, «отсталая», как нас учили, оставалась в далеком прошлом. Эдакой Атлантидой, исчезнувшей цивилизацией, следами которой как раз и были те самые «слободы».
Услышав такое слово, мы моментально представляли себе что-то краснокирпичное, старое, нередко довольно мрачное. Во многом этому поспособствовали иллюстрации советских учебников, а еще, как ни странно, кино про войну. Ведь далекие сороковые не так уж и далеко ушли от революционного пламени – фактически царская Россия тогда многими вспоминалась так же, как мы сейчас вспоминаем, например, девяностые или восьмидесятые. Кто-то из нас вырос в это время, кто-то уже был состоявшимся человеком. И страна, образовавшаяся на обломках красной империи, первое время воспринималась как все тот же СССР. По привычке, которая исчезает не сразу. Вот и ранний Советский Союз еще во многом был похож на Россию старую, только стремящуюся в счастливое будущее. Войну ведь так и показывали – на фоне дореволюционных кварталов, ставших прекрасными декорациями для исторического кино.
Уже потом, в послевоенные десятилетия, память о прошлом медленно, но верно стиралась, исчезая с каждым разрушенным и взорванным зданием. Что-то погибло в пламени Великой Отечественной, другое подверглось советской реновации, старые кварталы уходили, уступая место панелькам. И то, что наши предки еще воспринимали как день вчерашний, для нас окончательно стало историей.
Давайте же снова запустим велохронометр и промчимся по старым тверским слободам.
Слободы фабричные
Пожалуй, самой известной можно смело считать слободу Красную. Мы знаем, что раньше это было синонимом красоты, потому и Красная площадь в Москве – изначально «парадная» или «красивая». Та же история и тверской слободой.
Возникла она в XIX веке как слобода «Тверской мануфактуры», принадлежавшей Морозовым. Застраивали ее сами рабочие, которые брали ссуды в счет будущей зарплаты. Да-да, не все трудящиеся ютились в казармах, были и те, кто обосновывался в Твери всерьез и надолго. Так и возник целый квартал с девятью улицами и четырьмя переулками.
Сейчас от него мало что осталось, и напоминает о дореволюционных временах разве что само название Красная слобода. Кстати, слово это изначально относилось к городским посадам, жители которых были на государевой службе и потому были избавлены от некоторых повинностей. Сразу поясню, что речь идет не про чиновников, а про стрельцов, кузнецов, сокольничих и других специалистов. Фактически до Петра I слободы были на самоуправлении, но потом эту вольницу прикрыли. И слободами стали называть городские райончики, которые либо относились к предприятиям, либо просто сложились исторически – вроде монастырских. Строго говоря, если вдаваться в подробности, все несколько сложнее, но у нас сегодня другая задача.
Еще одной слободой фабрики «Тверская мануфактура» стала Ново-Морозовская. В ней также селились рабочие, которым хотелось собственное жилье в городе. А возникла она уже ближе к концу XIX столетия, изначально состояла из трех улиц, потом добавилась четвертая. Назывались они незатейливо: 1-я Ново-Морозовской слободы, 2-я и так далее. Кстати, именно там впервые в нашем городе попытались освоить типовое строительство – на северной стороне 1-й улицы построили пять одинаковых одноэтажек, квартиры в которых передавались рабочим с правом последующего выкупа. До наших дней сохранился дом №9 – правда, теперь он числится по улице 1-й Профинтерна. Так в 1928-м переименовали 1-ю Ново-Морозовской слободы, как и все остальные. С тех пор и по настоящее время бывшая слобода отмечена на городских картах как поселок Профинтерна. 3-ю и 4-ю улицы, кстати, потом тоже переименовали – в честь Надежды Гончаровой, народной артистки РСФСР, и Анатолия Маслова, Героя Советского Союза.
Кстати, именно в тех местах в начале XX века образовалась Торговая площадь – место торговли для жителей слободы и ее окрестностей. Сегодня от нее ничего не осталось, хотя формально она еще числится на тверских картах с единственным домом №4.
Лихая Грабиловка
Вторая половина XIX века в Твери – это своего рода время промышленной революции. Мимо города прошла железная дорога между двух столиц, появился вокзал, и увеличившаяся транспортная доступность дала толчок для постройки современных на тот момент предприятий. Тогда же принялся дальше расти и город – в Тверь потянулись крестьяне, желавшие заработать на фабриках, им требовалось жилье. Так возникали те самые промышленные слободки, без преувеличения развивавшие город.
Поговорим для наглядности о цифрах. Истерзанная Смутой Тверь больше напоминала большую деревню, численность ее населения не превышала в первой половине XVII столетия и пару тысяч человек. К концу века едва дошло до 5 000 жителей – «постаралась» великая чума 1654 года, уменьшившая число едва оправившихся тверитян на треть. Зато в последние годы правления Екатерины Великой, уже после принятия исторического генплана, население выросло примерно в три раза. С одной стороны, это много, но речь, напомню, идет о 5 000 и 15 000 человек соответственно. Так что даже в первой половине XIX столетия Тверь была настоящей пасторальной провинцией. Зато потом! К 1863 году численность городского населения составляла уже 28 500 человек, далее, к 1897-му – аж 54 000! Причиной столь резкого скачка явились как раз-таки фабрики и застраиваемые вокруг них слободы.
Одной из них стала Грабиловка – название впечатляет, не правда ли? А возникло оно, вы правильно подумали, именно по причине высокой криминогенности этого места. Нынешняя улица Макарова и есть самая первая Грабиловка, возникшая как дорога с железнодорожной станции на фабрику «Тверская мануфактура». К концу XIX века она стала застраиваться небольшими (в 1-2 этажа) деревянными домами, но оставалась пока еще глухой окраиной, и лишиться кошелька там было проще простого. В начале века XX-го появились еще две Грабиловки – 2-я и 3-я. Четвертая возникла уже после революции, в 1920-х.
В 1924 году с Грабиловками решили покончить. Формально, конечно же – путем переименования. Так как селились там рабочие уже «Тверской Пролетарской мануфактуры», национализированной новой властью, то и улицы стали называться Пролетарскими, от 1-й до 4-й. Тогда же возникли переулки Пролетарских улиц, впоследствии разбивка уже стала немного другой, вдобавок на карте появились Пески, названные так по грунту на местности.
Там же, в районе Грабиловок и Песков, неподалеку от Ново-Морозовской слободы располагалось Новое Рождественское кладбище. Для рабочих окрестных производств (не только будущей Пролетарки, но Каулина-Берга) даже была построена церковь Николая Чудотворца Христорождественского монастыря (за его оградой).
Кладбище уничтожили в 1970-х годах, на его месте теперь современная железнодорожная больница (клиника РЖД). А остатки Никольского храма вобрало в себя нежилое здание с офисами и магазинами.
Новая кровь старого города
Своя рабочая слобода была и у фабрики Берга (при советской власти – имени Вагжанова). Только в отличие от Красной и Ново-Морозовской она возникла уже на месте существовавшей Рождественской. Фактически изначально это была деревня за чертой города, существовавшая по меньшей мере с XVI века, то есть со времен Ивана Грозного. Известно, что во времена Смуты Рождественская слобода, названная по расположенному неподалеку Христорождественскому монастырю, подверглась вместе с ним разорению при польско-литовском нашествии. А к середине XVII века понемногу восстановилась.
Напомню, тогда это была загородная местность – Тверь заканчивалась западной границей Затьмачья, и примерно в начале нынешнего переулка Головинского Вала стояла Старицкая застава. Местным крестьянам принадлежали все окрестные земли, и именно они в 1850-х годах были взяты в аренду промышленниками для строительства ткацкого и текстильного производств.
Как мы уже с вами знаем, первой тверской мануфактурой стала вовсе не Морозовская, а Каулинская, которую впоследствии выкупил Берг. Называлась она «Рождественской» – по той самой деревне-слободе. В черту города местность вошла в конце XIX века и стала называться Каулинскими Горками, а уже в советское время – улицей Спартака. Кстати, не следует путать эти Горки с Рождественскими, это хоть и рядом, но все же не то. На современной карте это улица Большевиков, возникшая в 1938-м путем объединения улицы и переулка Свердлова. А еще раньше это как раз и были Рождественские Горки. Любопытно, что на старых тверских картах, например, 1845 года, есть еще одна слобода с похожим названием – она располагалась на берегу Исаевского ручья. Называлась тоже Рождественской, или по-старому «Рожественской», а возникло наименование тоже по культовому сооружению – Богородицерождественской церкви. Однако вернемся к мануфактурам и их слободам.
О казармах Берга мы с вами уже говорили во время одного из первых путешествий – их построили для работников «Рождественской мануфактуры» в начале XX века. После революции фабрику национализировали, дома тоже. Сегодня вместе с Морозовским городком эти величественные здания словно образуют единый ансамбль дореволюционной Твери. Жаль только, что состояние их по-прежнему оставляет желать лучшего.
Теперь же давайте прокатимся к Переволоцкой фабрике – ткацкой мануфактуре Залогина, построенной в 1860-м. Мы уже там бывали и знаем, что «переволокой» называли протоку между Тьмакой и Волгой, по которой перевозили грузы (переволакивали, отсюда и слово). К середине XIX столетия надобность в ней отпала, и северную ее часть засыпали при возведении корпусов предприятия.
Естественно, что при новом производстве возникла рабочая слобода – двор фабрики «Переволоцкая мануфактура» (кстати, двор фабрики «Пролетарка» из той же оперы, только название более позднее) или двор Переволоцкой фабрики. Коротко – просто Переволока. Местность очень скоро вошла в черту города, что было логичным развитием промышленного района. После революции фабрику ненадолго переименовали в честь Клима Ворошилова, как и новый построенный проспект, и бывшая слобода Переволока стала Ворошиловкой. Вскоре это название было забыто, но Ленинкой не стало, хотя проспект переименовали в честь вождя мирового пролетариата. Фабричный же район стал двором Калининской ткацкой фабрики (или двором Ткацкого производства №2).
Их тьмы и тьмы
На слободах Вагоностроительного завода мы долго останавливаться не будем, проедем мимо них с ветерком – уже подробно поговорили во время путешествия по Петербургскому тракту. Но коротко вспомнить, конечно же, нужно: прежде всего, это слобода Поповка, стоявшая на берегу Иртыша (нашего тверского, не сибирского), Владимирская слобода в окрестностях снаряжательного завода, драгунских казарм и одноименного храма и уже более поздняя Рабочая слобода. Бывали мы, к слову, и в расположенной неподалеку Артиллерийской слободе.
А еще мы с вами, как опытные путешественники во времени, легко вспомним Мещанскую слободу, пострадавшую от реновации по-советски, Пёхову слободу или Горку в Затьмачье, Волынскую в Заволжье, Исаевскую в Затверечье, Ямскую в Загородье, Рыбацкую в Предместье, Жёлтиковскую рядом с одноименным монастырем. Пролегал наш маршрут и через Разгуляй, и через Архиерейскую слободу (она же Фабричная, она также и слобода у мельницы Шутихи), и через канувшую в Смуте Волкушу. Но кое-куда мы с вами пока еще так и не заглядывали, так что сейчас самый момент исправиться.
В уже упомянутом Затьмачье, старейшем тверском посаде, были также известные нам Кожевки. А вот чуть западнее, за исчезнувшим земляным валом, располагалась слободка Воздвиженского монастыря, тоже, увы, до нашего времени не сохранившегося. Но на ее месте даже сегодня можно найти типичную по характеру застройки слободу – как пишет исследователь Павел Иванов, она начала складываться при Предтеченском кладбище в конце XIX столетия. А уже в XX веке туда перенесли некоторые старинные дома с Беляковского переулка и улицы Циммервальдской. Чтобы сориентироваться, найдите на карте 2-ю и 3-ю улицы Пухальского и Советский вал. Названия у этой слободы нет, но мы вполне можем обозначить ее как Предтеченскую – в традиционной исторической логике. Своей слободкой располагал и Отроч монастырь, отдельными считались Козьмодемьянская и Пречистенская, ставшие впоследствии одноименными улицами. Тот же Павел Иванов, ссылаясь на писца Ивана Заболоцкого, упоминает даже «полянки» – настолько плотной была застройка в Заволжье XVI века.
Напоследок промчимся еще по двум старым слободам – Суринской и Сорокиной. Первая возникла в конце XIX века за линией Николаевской (ныне Октябрьской) железной дороги. Назвали ее по фамилии владельца первого дома – купца Сурина. Впоследствии застройка продолжилась, и сегодня в ее границах располагаются Беговые улицы, Краснознаменные, Сосновая, а также частично Воровского и Маршала Конева (ранее Суринская). А вот Сорокина слобода, расположенная между поселком имени Чкалова и микрорайоном Южный, возникла в начале XX века и названа была также по фамилии первого застройщика. Сейчас улицы 1-я и 2-я Сорокина называются Завокзальными, а к бывшей (и теперь весьма условной) Сорокиной слободе относят деревню Куклиновку с одноименными улицами. Что интересно, Куклиновкой одно время назывался участок современной улицы Жигарева (от Андрея Дементьева до Татарского переулка).
Разумеется, слобод и слободок за долгую историю нашего города было больше – о многих мы уже просто не знаем, они потерялись во тьме времен. Но, может, когда-нибудь она приоткроется, и на карте памяти появятся новые названия.
К счастью, у истории есть подобное свойство. А пока замедляем велохронометр и возвращаемся в настоящее.
Сергей САВИНОВ
