Когда началась СВО по защите Донбасса, мы, журналисты, жадно ловили новости каждый час, каждую минуту. Ситуация на Украине оттеснила на информационном поле даже ковид, который к тому моменту упорно не сдавал свои позиции целых два года. Но человеческая натура такова, что мы быстро привыкаем к новым реалиям. И сегодня на фоне глобальных событий мы, кажется, стали забывать о том, что СВО, Донбасс, Украина – это еще и люди. Такие же, как и большинство тверитян, которые живут, любят, ходят на работу и выстраивают свой досуг. Только с поправкой, что их жизнь разделилась на «до» и «после» еще восемь лет назад.
Моя собеседница Маргарита (имя изменено по просьбе героини публикации. – прим. «ТОП Тверь») родилась в Донецке в середине девяностых годов. С нашим городом ее связывает учеба в университете, а еще друзья, благодаря которым и стал возможным этот разговор.
Где-то на горячем юге
Общаться нам приходится с перерывами – Маргарита находится в одном из южных городов и ухаживает за своим маленьким ребенком. И попутно рассказывает о том, что обычному россиянину может показаться сюжетом какого-нибудь стримингового сериала.
– Рита, где ты была, когда в Киеве начался Майдан? Чем ты занималась?
– Я училась в университете. Помню, у нас в Донецке тогда не было практически никаких митингов. Нам еще сказали, что если кто пойдет – сразу отчисление. Ну, мы и не ходили, но не только по этой причине, а потому что было неинтересно. У меня не сохранился в памяти момент, когда все началось в красках, помню только объявление комендантского часа и заход вооруженных сил в район аэропорта.
– Ты жила рядом?
– Нет, мы жили на другом конце города – это Текстильщик, дальше, если знаешь, Петровка. У нас ничего особо не было слышно, в основном все узнавали из масс-медиа. А потом я уехала в Крым, это было в июне 2014-го. Но в Донецке остались мои родители, они как раз и застали дальнейшие события.
– Как получилось, что ты потом оказалась в Твери?
– Мне удалось поступить в университет по программе для крымчан. Но из самого Крыма никто не поехал, и места достались в итоге нам, кто из Донецка и Луганска. В Твери я отучилась четыре года и вернулась домой, где все эти годы занималась бизнесом.
– Как тебя встретила Россия?
– Тогда, в четырнадцатом году, мне было 18 лет. Я одна в чужой стране – вообще ужас, что делать, как быть… Но меня приняли очень хорошо, помогли все оформить и поступить. А когда я приехала в этом году, уже с семьей, ребенка без проблем взяли на учет в больницу. Все прививки, все обследования, которые положены по графику развития, нам сделали. Ни копейки, к слову, за все это не взяли. Правда, я слышала, что в России сложно снять жилье, если говоришь, что ты из Донецка. То же самое, если ты из Мариуполя или с других освобожденных территорий. Я думаю, собственники квартир в таких случаях просто переживают за платежеспособность. Но мы сняли без проблем, так как у меня муж гражданин РФ. Кстати, вот еще очень важно – нам от России давали гуманитарную помощь детскую, такой супернабор для новорожденных. Наполнение тысяч на 25 точно. Я знаю, что у вас в Твери такой же примерно дают.
– Почему в итоге не захотела остаться в Твери? И в первый раз, и сейчас?
– Да все просто, мы – южане. Для меня тверской климат сложный. И я хочу, чтобы ребенок рос в тепле.
Русская рулетка
– Расскажи, какая обстановка была в Донецке, когда ты вернулась туда после учебы.
– Последние годы все было относительно нормально, город более-менее приходил к жизни. Конечно, не так, как это было до событий четырнадцатого года, когда Донецк действительно был цветущим, но все же. Люди начали создавать новую реальность, и мы в ней жили. Когда Россия официально признала ДНР, я была на последних сроках беременности и видела, как в 11 вечера люди это праздновали. Но в то же время я понимала, что жизнь уже точно не будет как прежде.
– А что тебя взволновало в тот момент?
– Вопрос же стоял об остальной части области (подконтрольной Киеву. – прим. «ТОП Тверь»), поэтому и было понятно, что это не решится мирным путем. Тогда об СВО еще не объявили, но сразу стало очевидно, что сейчас на нас полетит все, что только можно. Это очень простой вывод, который многие, в том числе я, сделали исходя из практики предыдущих лет. Но на общую эвакуацию мы в итоге не поехали, так как мне вот-вот уже нужно было рожать. А еще, если честно, мы совсем не ожидали, что все получится именно так.
– Что ты имеешь в виду?
– Смотри, в четырнадцатом-пятнадцатом использовалось тяжелое вооружение из запасов Украины, тогда, насколько я помню, не шла речь о внешних поставках (Маргарита имеет в виду помощь Запада. – прим. «ТОП Тверь»). И основные удары приходились на отдаленные районы – Ветка, ЖД, Путиловка, Петровка, Текстильщик. Это что касается именно Донецка, я не беру сейчас область. А с февраля начались запуски «Точек-У», и все стало намного серьезней – ты никогда не знаешь, где она упадет или где ее собьют, а осколки убивают моментально. Я хорошо запомнила случай 14 марта, когда ракету сбили над центром Донецка, а у нас там в ста метрах магазин. В тот день я чудом была у родителей, а так, вообще, я этой дорогой с работы езжу домой. С грудничком, представь. Наша сотрудница в тот момент была в магазине, она потом рассказывала, что все оглохли – и это неудивительно, если даже мне было слышно, а я находилась километрах в двадцати пяти от центра. В общем, все стали опасаться этих «Точек», а когда пошли поставки с Запада, начался настоящий трындец.
– Бить стали чаще?
– Снаряды стали долетать туда, куда никогда раньше до этого не долетали. Чисто физически бы не долетело. А падало везде – на дорогах, у магазинов, в дома, по крышам. Моя мама все это время с четырнадцатого года была в Донецке, и она говорит, что такого раньше не было. Да, бабахало, но на фронте и по прифронтовым районам. А в центр и в тыл никогда не прилетало. В общем, любой поход на улицу с того момента стал превращаться в русскую рулетку.
– И ты еще, получается, родила в это время…
– Я родила 24 февраля. Это было в больнице Вишневского – той самой, куда потом снаряд попал прямо в здание. В новостях было, ты наверняка видел. Но случилось это уже позже намного. А когда я там лежала, снаряд прилетел в соседнее здание, взорвались две машины, роддом буквально дрожал. Помню, всех рожениц с детьми отправили в подвал. У меня в тот день была выписка, и вместо торжества, что родился ребенок, мы просто убегали оттуда так быстро, как могли. Когда мы вернулись домой, стало потише.
Восемь лет молчания
– Как вам жилось все эти месяцы? И что вообще в городе происходило?
– В целом, как ни странно, Донецк стал как-то даже оживленнее… Я ходила на работу каждый день, мы с ребенком ездили в больницу, а больница у нас там в районе ЖД. По большому счету, в городе было все кроме воды – водопровод перебили как раз, когда мы возвращались из роддома. Вот это, конечно, ужасно. В доме новорожденный, его надо и купать, и подмывать, а воды нет. И отопление еще отключили, в квартире +18. Так себе положение. Но нам еще повезло, мы жили в центре, и у нас вода была, пусть и не каждый день. А в дальних районах люди в очереди стояли за технической водой, это просто кошмар какой-то. Но так в целом люди привыкли к новым реалиям. Живут, работают.
– Что в Донецке думают по поводу СВО и вообще всей этой ситуации? С друзьями, родственниками обсуждаете происходящее?
– Честно говоря, никто ничего не обсуждал особо. Нам просто хотелось, чтобы закончились прилеты по городу, чтобы можно было жить и работать спокойно. Знаешь, мы были даже согласны на отсутствие воды, на повышенные цены, лишь бы нас оставили в покое, потому что уже столько натерпелись. Я до последнего сидела дома и не поехала бы никуда, но у нас ребенок, ему требуется медобслуживание, нужны прогулки. Поэтому мы все же приняли решение уезжать. Покидали Донецк под звуки канонады, дрожало все – дом, подъезд, машина. Это было ужасно, если честно, я думала, что мы уже все… Но в итоге мы благополучно добрались до РФ, сначала поехали в Тверь, закончили все свои дела по документам, повидались с друзьями. Потом уехали на юг. Сейчас привыкаем к мирной жизни.
– Щекотливый вопрос, но все же… Как уроженка Донбасса ты хочешь быть с Россией или с Украиной?
– Для многих из нас Украина закончилась в четырнадцатом году. Все это время я старалась сохранять позицию нейтралитета, все-таки я родилась на Украине, выросла там. Я бы не сказала, что до 2014-го было прям плохо… Нет, все было нормально, город цвел, я считаю, что при Януковиче мы жили хорошо. Но часть страны так рвалась в Европу, и в итоге вот к чему это привело… Сейчас мне больше всего обидно за наших детей. И на Украине, и на Западе все говорят о том, что страдают дети. Я с этим согласна. Но почему они же все тогда молчали восемь лет до этого? Чем наши дети отличаются от других? Получается, для них всех мы не люди…
– Что бы ты еще хотела сказать тем, кто живет здесь, в России, в других странах?
– Хочется сказать, что нужно ценить мир. Когда наши бабушки и прабабушки еще в детстве желали нам мирного неба, мы не особо вдумывались. Зато это хорошо понимаешь, когда касается тебя лично, твоего дома, твоей семьи. Когда я лежала в роддоме перед выпиской, на подоконнике сели два голубя. Я еще тогда по телефону сказала – вот, мол, прилетели голуби мира. И в этот момент прилетел снаряд в дом.
Беседовал Сергей САВИНОВ
